– О боже! – подпрыгнув, закричал Джонс, но руки его поймали только пустоту. Таинственный похититель исчез в опутанном паутиной мраке.

Служители культа

Путешественники, растерянно вглядываясь в затянутый паутиной полумрак наверху, отчаянно кричали, звали Розу, но все было тщетно. Каждую секунду они ждали нового нападения, однако ничего подозрительного больше не было видно. Куда же эта тварь могла исчезнуть? Этот вопрос мучил каждого, но где же на него искать ответ? В густой, неподвижной паутине не осталось ни следа, не слышно было ни шороха. Роза пропала.

На Джонса было жалко смотреть: он впал в отчаяние, топал ногами, несчастным голосом взывал в темноту – но ответом ему была только мертвая тишина.

– Сколько лет мы были с ней вместе,- причитал он,- в каких только переделках не побывали! Мы сражались плечо к плечу во время блокады Батарейного моря! Участвовали в поисково-спасательных операциях на Ледяных рудниках! Ведь когда я решил уехать из Лондона и отправиться сюда, она пошла со мной не задумываясь…

– Ну успокойся, ну пожалуйста, мы что-нибудь придумаем,- пыталась утешить его Диба.

Потом они сбились в тесный кружок, чтобы обсудить, что им делать дальше.

– Проклятье! – вдруг раздался чей-то голос- Какой стыд! Неужели мы опять опоздали?

От неожиданности Диба вздрогнула. К ним приближались, неизвестно откуда взявшись, двое: оба высокого роста, изможденные и иссохшие; судя по одеждам, священники. Головы их украшали какие-то идиот-

лицо. Другой призрачно-блед- ' [Д^|Ш^*^ ный, прямо как Хеми. с длинной

седой бородой; мантия на нем когда-то была белого цвета, а теперь такая грязная, что цвет ее определить было бы затруднительно.

Оба чудака передвигались крошечными, нетвердыми шагами и как бы зигзагами, как бы по диагонали, туда и сюда, туда и сюда.

– Кто вы? – изумленно спросила Диба.

– Что такое? – приложив к уху ладонь, произнес тот, который был бледнее самой смерти.- А-а, вы хотите знать, кто мы такие? Я – епископ Алан Бастор.

ские остроконечные шал-ки, как у Папы Римского, С Д а в руках каждый держал \ по посоху, загнутому сверху крючком. Оба невероят-, но старые, непонятно было, I в чем там только жизнь дер- I жится. Щеки одного были покрыты довольно длинной щетиной, будто он месяц не брился; длинная мантия на нем была темно-красного, почти черного цвета. Такого же цвета было и его

– А я – епископ Эд Бон,- представился другой.- Нам известны все тайны этого замечательного места… и так далее, и тому подобное.

Голоса их были совершенно неотличимы один от другого. Речь обоих была сдержанна и изысканна, и говорили они с необыкновенным достоинством. Как настоящие пожилые английские джентльмены.

– Прошу прощения,- сказал епископ Бастор,- я так полагаю, вы только что потеряли своего товарища. Это просто ужасно. Примите мои уверения в моем глубочайшем сочувствии.

– Было время, когда мы успевали встретить каждого арах-нофенестранавта, чтобы предостеречь об опасностях, подстерегающих его здесь, в существовании которых мы убедились на собственном горьком опыте,- сказал Бон.- Наши речи их не убеждали, конечно, но, по крайней мере, они были предупреждены.

– А теперь, как видите, мы постарели, и вот результат: не всегда успеваем вовремя,- поддержал товарища Бастор.

– Простите, как вы сказали? Арахно… как там дальше? – спросил озадаченный Хеми.

– Арахно, молодой человек, в переводе с латыни значит паукообразный. Фенестра, также латынь, означает окно. Навт – это путешественник, ну вот как вы, например,- учтиво пояснил Бон.

– Вы здесь самые главные? – спросила Диба.

– О нет,- вздохнул Бон.- Что вы, что вы, господь с вами. Он обменялся печальным взглядом с Бастором. Одежда священников была покрыта толстым слоем пыли.

В глазах затаилась глубокая тоска и усталость.

– Когда-то мы были на военной службе, служили капелланами.

– Оказывали духовную поддержку.

– Вы служили вместе? – спросила Диба.

Этим вопросом оба священника, казалось, были слегка шокированы.

– Напротив! – возразил Бастор.- Мы были смертельными врагами.

Он произнес эти слова все тем же слабым, слегка дрожащим голосом. Бон рассудительно кивнул.

– Совершенно верно,- подтвердил он.- Смертельными и непримиримыми.

Они снова обменялись кроткими взглядами.

– А что вы делаете здесь? – спросила Диба.

Бастор рассеянно передал свой посох Бону, который, ни слова не говоря, смиренно принял его и терпеливо ждал. Товарищ его тем временем принялся отчаянно чесаться.

– Бастор и я несли свою миссию, были духовной, так сказать, опорой, но каждый для своей воюющей стороны,- заметил Бон, глядя куда-то в пространство.

– Хотя мое служение нисколько не мешало и мне порой надрать кое-кому задницу. Не один рыцарь противной стороны горько пожалел о том, что вступил в перепалку вот с этим преосвященством.- Бастор фыркнул и с довольным и гордым видом ткнул себя пальцем в грудь.

– Вот именно,- подтвердил Бон.- Я, со своей стороны, тоже сомневаюсь, что ваши людишки очень-то верили в мою кротость.

Лица обоих просветлели при этом воспоминании, и на высохших губах священников даже заиграли легкие улыбки.

– Ну и?…- спросила Диба.

– В общем-то, у нас тут каждая минута на счету,- напомнил Хеми.

– Простите, простите. Мы немного увлеклись воспоминаниями.

– Но его люди, признаюсь, были отъявленные разгильдяи и пьяницы.

– Да я и сам был парень хоть куда, старина.

– И вдруг мы неожиданно встречаемся здесь, представляете? Оба хотели попасть именно в это место.

– Мы же епископы, вы понимаете? И до нас обоих дошли слухи, что здесь очень даже теплое местечко.

– Но оказалось, это не совсем то, что мы оба себе представляли,- сказал Бон, обведя рукой затянутые паутиной конструкции.- И тем не менее…

– …не мог же каждый из нас допустить, чтобы такой славный собор попал в руки противной стороны! Но потом мы оба hors de combat*, как говорят французы.

– Так что, обменявшись парой крепких словечек…

– О да, я был просто страшен, помнишь, старина?

– …мы пришли к обоюдному соглашению. Видите ли, я слежу за тем, чтобы он на это место не предъявлял никаких требований.

– И я то же самое в отношении его. Пока не разберемся, кто наконец выиграл войну.

– И как только убедимся в том, что я и мои люди одержали победу, боюсь, вы у меня получите все, что заслуживаете, мой друг.

– Мечтайте, мечтайте, сколько хотите, не стану вас разуверять, старина,- безмятежно произнес Бастор.- А я так полагаю, что скоро вы будете полностью в моих руках.

– Хотя, по правде говоря, мы ничего не знаем о состоянии кампании. Давненько не было официальных сообщений… Как вы думаете, Бон, когда это было в последний раз?

– О, прошло уже несколько лет.

– Мне кажется, они тут толкуют про Восемью восьмую войну,- пробормотала Книга, обращаясь к Дибе. Она надеялась, что оба епископа глуховаты и ничего не услышат.- Про эту войну никто ничего толком не знает. Известно только то,

* Здесь: расстались с военной службой, уволились в запас (фр.).

что она действительно когда-то происходила. Очень давно. Несколько веков назад.

– Как бы там ни было,- сказал Бон,- раз уж мы поняли, что это за церковь и что в ней находится, поняли, что попытать счастья сюда приходит много разного люда, мы подумали и решили, что справедливо будет, если мы станем хотя бы их предостерегать. Об опасности. Все-таки какая-то работа, не сидеть же сложа р›ки.

– Или, по крайней мере, пытаться не сидеть сложа руки и что-то делать,- сконфуженно, словно за что-то извиняясь, поправил его Бастор.

– Про это место мы знаем ровно столько, сколько знает всякий другой. Наиболее заблуждающихся – или введенных в заблуждение – искателей сокровищ мы стараемся сразу поставить лицом к лицу с той суровой реальностью, которая их здесь ожидает.

– Пока не выясним, кто победитель.

– Пока не явится тот, кто все нам не расскажет.